Годы ученичества. Первые самостоятельные работы
Мотив, изображенный художником в этом пейзаже, полностью совпадает с рисунком в альбоме: тот же морской залив с кораблями, стоящими вдали на рейде. В очертаниях ближнего берега картина почти совпадает с последним из описанных рисунков, исполнение которого, вероятно, непосредственно предшествовало работе над картиной.
Так же, как в рисунке, художник помещает в картине на переднем плане у воды большой камень. Так же, как в рисунке, узкой полосой врезывается в море линия берега, окутанного тенью. Слева вдали берег замыкается густым темным лесом. Тонко и правдиво передано состояние природы в час наступающих сумерек, когда уже погасли все яркие краски заката и на гладкой, почти зеркальной, поверхности залива отражается светлое, сиреневое по тону вечернее небо. На берегу все предметы выступают несколько обобщенными в своих очертаниях. Колорит их приглушен и мягок. Коричневато-золотистыми кажутся растянутые на шестах сети (предварительные наброски с натуры этих сетей сепией и акварелью встречаются в альбоме на листах 4-м и 19-м). Темным силуэтом вырисовываются причаленные к берегу лодки, частью заслоненные большим камнем; в одной из них, спиной к зрителю, сидит рыбак, склонившись над водой. Видно, что этот мотив привлек к себе внимание Саврасова не только богатым нюансами освещением - в его исполнении раскрылась и склонность художника к лирическому пейзажу.
Этот пейзаж, представленный в Совет Академии Художеств вместе с картиной «Вид в окрестностях Ораниенбаума», был прекрасным дополнением к картине. Оба произведения показывали творческие возможности Саврасова очень широко и разнообразно. В одной из них он выступал пейзажистом, умеющим передать пластическое начало в явлениях природы, в другой Саврасов обнаружил свое мастерство в передаче поэтического содержания природы. И вместе с тем, обе картины, раскрывая свойственный Саврасову композиционный дар, показывали и его метод работы над картиной, направленный на изображение богатства и многообразия живой природы. Работа шла, очевидно, очень быстро и напряженно, так как большинство рисунков датировано июлем, августом и сентябрем 1854 года, картины же были представлены в Академию 6 октября того же года.
Мастерство кисти Саврасова обратило на себя внимание в Петербурге. Все внешние обстоятельства благоприятствовали художнику. По заказу коллекционеров он не раз копировал Айвазовского и исполнял композиции в «духе Калама» (как указывает Рабус в своих отчетах). К тому же времени относятся и его рисунки, исполненные графитным карандашом и растушкой на «Papier Pellee» (так называлась особо приготовленная бумага, широко распространенная в 50-х-60-х годах. Ею пользовались, главным образом, пейзажисты, передавая сложные эффекты освещения, что достигалось проскребанием грунта; в передаче общего тона и теней применялась растушка).
Большое количество произведений, исполненных Саврасовым этой, очень сложной техникой, хранится в настоящее время в Государственной Третьяковской галерее, что и позволяет достаточно полно судить об особенностях этих рисунков, в сравнении с натурными рисунками тех же пятидесятых годов. Собранные вместе листы, относящиеся к 50-м годам, делают более ощутительным, чем в живописи, еще не вполне изжитое влияние на Саврасова романтического пейзажа. В отличие от живописных произведений и, тем более, от рисунков с натуры, в композициях на «Papier Pellee» художник иногда как бы оказывался во власти материала.
Наиболее ранним из рисунков этого-рода является небольшой пейзаж «Лунная ночь» (1853, Государственная Третьяковская галерея). В сравнении с этим ранним опытом рисунок «Старые сосны» (1854, Государственная Третьяковская галерея) обладает большей пластической выразительностью, благодаря чему сохранено живое впечатление природы. Правда, здесь, как и в других рисунках 50-х годов, исполненных Саврасовым на тоновой бумаге, и выбор мотива, и импозантная картинность композиции определяются в большой мере влиянием романтического искусства. Однако, выразительность рисунку придало не только артистическое мастерство его исполнения. Сохранить живую связь с природой, помогло Саврасову изучение мотива на натуре в рабочем рисунке, каким можно считать рисунок сосен, сделанный под Ораниенбаумом (1854, Государственная Третьяковская галерея). Имея перед глазами столь подробно и тщательно проработанный главный мотив композиции, художник, переводя его на тоновую бумагу, лишь освобождал его от излишних деталей и обобщал. Рисунок как бы оберегал художника от чрезмерного увлечения виртуозностью манеры, широко распространенной в данной технике.
Интересен по композиции и пейзаж Саврасова «Вид Кунцева под Москвой» (1855), исполненный на такой же тоновой бумаге. В первую очередь, обращают внимание два могучих дуба, растущих на берегу реки. Хорошо передан открытый вид на реку и дальний лес. Здесь, как и в предыдущем рисунке, чувствуется, что художник использовал натурные зарисовки. Только это и могло помочь ему сделать каждый изображенный предмет таким весомо-материальным и пластичным, и наполнить весь пейзаж живым чувством природы. Однако не всегда Саврасов достигал в рисунках высоких качеств реалистического образа. Отступая от того, что могла ему дать натура, художник в некоторых своих листах усиливал звучание именно тех черт, которые вносили в пейзаж большую надуманность и излишнюю эффектность.
К таким рисункам относится пейзаж «Лес у озера» (1856, Государственная Третьяковская галерея). Используя в его композиции мотив, часто встречающийся в творчестве романтика-пейзажиста М.Лебедева, - лес, освещенный солнцем из глубины, Саврасов сделал крайне искусственной и нарочитой всю композицию. Кажется, все доведено до той чрезмерности, которая близка романтическому пейзажу, с его подчеркнутой эффектностью мотива и артистическим блеском и виртуозностью исполнения. Возможно, что именно в эту сторону направился бы талант Саврасова, если бы он, окрыленный успехами в Петербурге, захотел занять место в рядах придворных художников.
