Семидесятые годы прошлого столетия стали для Саврасова периодом высшего творческого расцвета. Словно обретя в работе над волжскими пейзажами и "Грачами" новое важное знание о жизни и живописи, он создал в это десятилетие множество замечательных пейзажей, заражая своим вдохновением и своих воспитанников по Училищу живописи, ваяния и зодчества. Большая часть его работ этого времени по-прежнему проникнута пафосом открытия красоты и поэзии самых, казалось бы, скромных и привычных картин жизни родной природы. Их образно-эмоциональный строй поистине многообразен.
В самом выборе сюжетов ярко сказался проникновенный лиризм мировосприятия Саврасова. Приветливые многоцветные радуги; омытые дождем, сияющие на солнце заливные луга; плакучие ивы, склонившиеся у заросших прудов; утренние и вечерние зори; покрытые пушистым инеем, "очарованные" зимние леса; скромные деревенские околицы; стаи перелетных птиц над сжатыми полями - таковы любимые сюжеты художника, мечтавшего о светлом и одухотворенном согласии человека и природы.

Несомненно, что искусству Саврасова, самому его отношению к природе присуща своеобразная религиозность. И проявлялась она отнюдь не только в картинах с изображением возносящих к небу шатры и главы монастырей, церквей и колоколен... В самих композиционно-образных принципах саврасовских работ ощущается особая интенсивность его чувства универсальных сил бытия, связи лучшего на земле и в душе человека с небом и льющимся с него светом.

Не случайно столь часто, едва ли не в большинстве работ, Саврасов с удивительным разнообразием - каждый раз по-новому, в неповторимом ключе - выдвигал на первый план выразительнейший, но не всегда осознаваемый нами во всей его значительности художественный образ: чистое отражение неба в воде. То в луже на размытой дождем дороге заблестит пробившийся сквозь тучи луч солнца ("Проселок", 1873, ГТГ), то в ночной тишине среди унылых равнин отразится в топком болоте таинственный золотистый свет луны ("Лунная ночь. Болото", 1870, Серпуховской историко-художественный музей), то широкий окоем весеннего половодья принимает в себя золото и лазурь яркого утра, и тянущиеся к солнцу ветви берез отражаются в голубой воде ("Весна", 1870-е, ГТГ). И всюду этот сопрягающий высокое и низкое, небесное и земное мотив помогает Саврасову выразить драгоценное чувство единства мира, ощущение поэтической сущности жизни, причастности любого, самого неказистого уголка родных просторов красоте "божьего творения", всеобщему бытию, глубокому смыслу прекрасной природы.
Этот смысл замечательно передан в одном из саврасовских шедевров - картине "Радуга" (1875, ГРМ). Запечатлев стоящую на пригорке деревушку, к которой от реки поднимается тропинка с выложенной по склону лесенкой, художник вложил в изображение влажного бархата зеленой травы, пробивающегося сквозь тучи солнечного света и нежной, как бы тающей радуги столько любви и поэзии, что обычный деревенский мотив воспринимается как образ некоей "лествицы", приглашающей к духовному восхождению, приобщению к светлым силам "божьего мира". Близка "Радуге" по образному смыслу и картина "У ворот монастыря" (1875, ГРМ).

Среди работ Саврасова 1870-х годов есть и глубоко драматические образы, отразившие скорбные размышления художника о краткости жизни, сиротливом одиночестве любящего сердца. Такова элегическая картина "Могила на Волге" (1874, Государственный художественный музей Алтайского края, Барнаул). Критик Г. Урусов точно характеризовал ее: "Это пейзаж-поэма: тут выражена целая жизнь - и туча, как горе; тепло и свет, как радость и надежда...".
Очень любил это произведение и Исаак Левитан, писавший: "Возьмите картину "Могила на Волге". Широкая, уходящая вдаль, могучая река с нависшей над ней тучею; впереди одинокий крест и облетевшая березка - вот и все; но в этой простоте целый мир высокой поэзии". Очевидна и близость между этой работой и "монументальной элегией" Левитана "Над вечным покоем" (1894).
Рядом с печальными образами под кистью художника возникают безмятежные, идиллические картины. Так, солнечная радость от майского цветения жизни слышится в звонких и пестрых красках, которыми художник изображает крестьян, затеявших "по вешнему по складу" гулянье на деревенской улице (эскиз-вариант к несохранившейся картине "Хоровод", 1874, ГТГ).

Многие произведения Саврасова можно подолгу с удовольствием рассматривать отнюдь не мешая общему впечатлению, только обогащают его. В них таится, немало любопытных подробностей, которые, отнюдь не мешая общему впечатлению, только обогащают его. Художник с любовью изображает и нехитрые предметы крестьянского быта, и кур, и ворон, сидящих на заборах с развешанным бельем и крынками. Это трогательное внимание к подробностям жизни природы и поразительная способность к передаче малейших оттенков весеннего настроения замечательно воплощены Саврасовым в работе "Дворик. Зима" (1870-е, ГТГ). В необычно свободной для того времени живописной манере и в то же время очень бережно и точно воссозданы здесь и общее ощущение прелести мягкой, пасмурной предвесенней оттепели, и оживленность птиц, довольно и весело копошащихся на рыхлом повлажневшем снегу среди серых изб и заборчиков.

При этом важно отметить, что доброе, чуткое отношение Саврасова к будничным подробностям элементарно-народного, бесхитростно-наивного быта имеет мало общего с мещанской сладкой сентиментальностью, "квасным" смакованием национальных особенностей русской жизни или потребительским взглядом на природу - вроде чеховского "хорошо бы здесь чайку попить". Саврасовское уважение к реальности, симпатия ко всякому проявлению живой жизни, связь с народным мировосприятием скорее сродни пушкинскому универсализму, позволяющему "внять дольней лозы прозябанье" и с почти детской, доверчивой радостью смотреть, как "бегает дворовый мальчик, в салазки Жучку посадив", или как "на красных лапках гусь тяжелый, задумав плыть по лону вод, ступает бережно на лед".